Двое говорили где-то рядом, а Маша ловила свое сознание. То вредничало, ускользало от Маши. Маша очень старалась, но выходило плохо.
«Ветром что ли его сдувает в этой галерее? Не поймать никак!»
Ну и мысли в голове гуляют!
Глупые, тупые мысли, про ветер и ускальзывание сознания, скакали совсем рядом. Маша ловила…, что ловилось. Голова ощущалась странно бесполезным предметом. Никак не получалось вспомнить, а что ей нужно с головой делать?!
Наконец одна здравая с виду мысль вернулась в голову, и девочка бросила на время попытки выловить свою улетевшую в пространство сознательность. Мысль была здравая и такая: нужно не ловить все сразу и целиком пытаться запихнуть обратно в голову, а сосредоточится на чем-то близком, например, на звуках вокруг. Звуки были, и они пугали. Сердце отчаянно, как заячье, стучало где-то в районе горла.
Прислушалась…
Звуки были, и они пугали.
Голос второго был необычный, как будто он не говорил, а тихо совсем шептал. Странно, но теперь Маша воспринимала странный свист, как речь. Слышен был тихий, свистящий шёпот. Маше, валявшейся совсем рядом на полу галереи, было все хорошо слышно. Этот тихий разговор двух субъектов нашел в опустевшей Машиной голове свое место и разговор был понятен. Говорили двое точно не по-русски. А тогда на каком языке?
Девочка зябко обняла плечи, подтянула коленки к лицу.
«С ума схожу».
Разболевшуюся голову совсем опустила, достав подбородком коленки, подтянутые к животу. Показалось даже, что из носа пошла кровь. Маша осторожно вытерла нос ладонью, лизнула, соленое – точно кровь.
Видеть она ничего не видела. Они стояли где-то рядом- руку протяни, найдешь…
– Ее лошади наверху у двери. Она сюда спустилась сама, пахнет от нее лошадиным потом и потом следы на ступенях ее…, – молчание, – ее будут искать. Дверь нужно закрыть снаружи, закроешь и вернешься через второй проход.
– Давай ее оставим себе.
Коротышка говорил тихо, но второй вообще, как будто и не открывал рта, видеть не видела, но чувствовала и рисовала картину: два тела молча стоят напротив друг друга и речь идет из ниоткуда. И у Маши их голоса просто раздавались в голове, будто она в наушниках.
– Ты хотел сказать: давай оставим тебе? – ответили вяло и без интереса.
– Ну да, давай? Тебе не нужно, а я так развлекусь в этой глуши.
– Она ребенок и развлечение будет коротким.
– Ну и что? коротким, так коротким, она как раз моего роста, худая и молодая. На пару часов хватит. Здесь все равно нам трое земных суток еще возиться.
– Она не твоего роста, она роста ребенка. И ребенок по сути, хотя… – Второй незнакомец замолчал… – Нет, нужно избавиться от нее. Волокем назад к лошадям, дверь скроем, ее обездвижим, и через пару часов она сама замерзнет. Я сделаю так, что мороз усилится. Найдут уже мертвой и без телесных повреждений.
Маше показалось, что второй незнакомец усмехнулся, а коротышка отчетливо вздохнул с явной досадой. Или показалось? Разговор продолжался, но уже ее не касался.
«Нужно тикать в темноте, пока они разминаются в словесной баталии. – Маша чуть пошевелила рукой. Тело слушалось. Подняла чуть голову. – Черт, голова болит, и кровь идет!»
Маша обратила внимание на язык- чужой, она такого не учила, но понимала. Странно. И была еще странность, хотя речь и волосатого коротышки и второго была грамотна и обывательски проста. Так говорят в крупных городах России. Что в речи настораживало? Маше понять не удавалось, как будто она слышала уже перевод на русский и сразу в голове. Все мысли роились в гудящей голове.
Внезапно вернулся страх за свою жизнь. Сразу прошиб холодный пот, а тело тем временем уже скоро двигалось прочь в темноту галереи, подальше от двух незнакомцев, так просто решающих, как ее убивать будут. Сработали простые инстинкты – подальше и нечего размышлять раз все равно идей нет. Ну ни одной, кроме той, что нужно сваливать.
«Тут темно, отползу… Назад нельзя, догонят. Значит ползем снова влево, к свету».
Маша споро переставляла руки по полу, ноги волокла по земле, потом вовсе встала на четвереньки и еще шустрее заскользила в сумрак галереи.
«Еще метров пять ползу на четвереньках, а там бегу».
Голоса за спиной раздавались приглушенно, в смысл слов Маша больше не вслушивалась. О чем говорили, уже не важно.
«Я не хочу умирать, замерзать, остывать, быть мертвой без телесных повреждений… Господи! О чем это я?!» – бубнила Маша себе под нос, споро переставляя конечности.
«Во! Бога вспомнила, в самый нужный момент! Вставай и беги, пока они не вспомнили про тебя?!»
Разговор незнакомцев резко прервался. Стало так тихо, что, Маша услышала стук собственного сердца, в ушах. Но отпустило голову. Похоже, что это речь двоих так на мозг действовала, как кувалдой били рядом.
И вдруг тишина и блаженная пустота в мозгах.
Это послужило сигналом, девочка вскочила на ноги и понеслась, не разбирая вообще больше дороги, только бы вперед. Левая рука в какой-то момент потеряла конкретную опору на стене галереи и второй раз ориентир в виде стены Маше найти не удалось. Страх быть пойманной гнал ее вперед, в какой-то момент темнота стала вновь непроглядной. Боясь уже убиться от столкновения с тем, что впереди по курсу бега, Маша пригнулась, рванула снова влево, надеясь отыскать руками стену, но руки хватали только пустоту, а страх гнал ноги вперед. Было ощущение пологого спуска вниз. Да такая разница! Маше было не до ориентиров и наблюдений. Убежать бы подальше!
Пробежав еще немного вперед, как слепец в полнейшую неизвестность, она все же неожиданно споткнулась, кубарем полетев через голову, упала. Вскочила и побежала дальше. В какой-то миг ей показалось или стало светлее, а может это глаза опять начали видеть в кромешной темноте? Так или иначе, но Маша начала снова различать дорогу впереди себя: галереи не было, кругом был массив камня, нагромождения камня впереди, а дальше начиналась отвесная стена, изрытая крупными, кривыми трещинами.
Остановилась тяжело дыша. Сколько она так пробежала – не ясно, но успела согреться и вспотеть.
Маша приблизилась к стене, посмотрела вверх и полезла по стене, ни минуты не раздумывая, что делает и куда лезет. Было страшно остановиться хоть на секунду. Ноги сами переставлялись все время. вверх тянуло, только вверх, руки цеплялись на выступы.
В какой-то момент, уже забравшись высоко, на отвесную стену, она обернулась, страшась высоты и того момента, как посмотрит вниз. Но сделать это нужно было. Какое-то время спустя от момента начала подъема, Маше начало казаться, что ее догоняют и незнакомцы из темноты уже у стены. Голосов она не слышала, но уверенность нарастала с каждой секундой. Маша уговаривала себя, почти умоляла посмотреть вниз, убедиться, что там никого нет или есть уже, что нужно посмотреть и ответить наконец на этот вопрос.
– Удрала, вот оторва! – Коротышка с удивлением обернулся на звук удаляющихся шагов. – Как ты думаешь, она поняла, что о ней мы говорили? От твоего разглядывания в упор и так близко, ведь они теряют связь с окружающим миром? Ведь так? А эта ускакала. Она должна была какое-то время сидеть вообще без движения и в прострации слюни пускать. А тут подхватилась и убежала. Лигулы не прошло. Странно.
– Не думаю, я ее память не смотрел. Мозги на ветер выпустил точно, хотя странно… И да, я не против, нужно ее догнать.
– Что? Ты передумал, и я могу оставь ее себе? – волосатая рожа коротышки расползлась в довольной ухмылке. Сверкнули на миг крупные зубы.
– Можешь оставить себе. – Второй незнакомец замолчал. – Ты не обратил внимание, лошадей две, а значит был второй всадник. Где он? А? Вопрос… эта знает наверняка и с ума пока не сошла, раз убежать додумалась и так скоро, я бы сразу почувствовал безумие рядом. Его тут нет. Башка варит, хотя и сильно болит. – Второй скривился: узкое лицо поехало влево и вниз, потом двинулось тем же маршрутом, и встало обратно. – Нужно догнать ее и тогда я внимательно просмотрю ее и пойму, куда подевался второй всадник.
Оба бесшумно и совершенно не обращая внимания на мрак, валяющиеся камни, ямы, быстрыми шагами двинулись вслед за убежавшей в темноту девочкой. Им темнота похоже вообще не мешала видеть. Шли, не спотыкаясь, попадавшиеся на пути большие куски перешагивали или обходили, двигались бесшумно в полнейшей темноте, так как ушли от провала в галерее, ступали без звука, так, как идут люди по толстому мху в темном лесу.
Коротышка шел следом за высоким. Одежды на нем был минимум, что-то похожее на темные шорты обтягивало ягодицы, все его тело было покрыто густой и темной растительностью, как шерстью кучерявой. Лицо вообще было заросшим до глаз. А волосы на голове длинны до середины массивной, короткой шеи и мало отличались цветом от растительности на теле. А вот борода была разделена на две равные части, заплетена на треть в косички и украшена блестящими скрепами из металла.
